В тихом, ничем не примечательном городке, где каждый знает друг друга в лицо, а новости разносятся быстрее ветра, поселился ужас. Одна за другой бесследно исчезают, а затем обнаруживаются мертвыми девочки-подростки из неблагополучных семей. Их жизни, и без того полные лишений, обрываются жестоко и внезапно, оставляя после себя лишь леденящий душу страх и ощущение всеобщей уязвимости. Расследование этого запутанного и мрачного дела поручают следователю Демидову – человеку принципиальному, опытному и, что немаловажно, отцу двух дочерей. Личная история Демидова становится для него не просто фоном, а внутренним двигателем, источником той яростной решимости, с которой он погружается в пучину этого кошмара. Каждая новая жертва, каждый оборванный детский смех отзываются в нем острой, почти физической болью, заставляя дать себе твердое слово: найти изверга, пока беда не постучалась в другие двери, пока в городе еще остаются семьи, способные спокойно спать по ночам. Однако по мере того как Демидов кропотливо собирает улики, выстраивает логические цепочки и пытается вычислить логику преступника, расследование начинает принимать тревожный, сюрреалистический оборот. Образ маньяка, который изначально виделся неким абстрактным, чужим монстром из теней, постепенно теряет свои четкие очертания, чтобы обрести пугающе знакомые черты. Нити, которые Демидов тянет из темноты, неожиданно начинают сходиться не где-то на окраинах городского дна, а гораздо ближе – в, казалось бы, безопасном и защищенном пространстве его собственной жизни. Подозрения, поначалу робкие и почти кощунственные, набирают силу, превращаясь в тяжелое, давящее знание. Маньяк, охотящийся на детей, оказывается не призрачным незнакомцем, а частью круга общения, бытовой реальности, возможно, даже семьи самого следователя. Эта шокирующая близость зла ставит перед Демидовым невыносимую дилемму, проверяя на прочность не только его профессиональный долг, но и самые основы его человечности, отцовские инстинкты и понимание того, где заканчивается личная жизнь и начинается бездна преступления, в которую он обязан заглянуть, даже если там отразится его собственное лицо.